В Новый год, вечером, когда у нас все уже легли, приехали два чиновника от полномочных, с двумя второстепенными переводчиками, Сьозой и Льодой, и привезли ответ на два вопроса. К. Н. Посьет спал; я
ходил по палубе и встретил их. В бумаге сказано было, что полномочные теперь не могут отвечать на предложенные им вопросы, потому что у них есть ответ верховного совета на письмо из России и что, по прочтении его, адмиралу, может быть, ответы на эти вопросы и не понадобятся. Нечего делать, надо было подождать.
Утро чудесное, море синее, как в тропиках, прозрачное; тепло, хотя не так, как в тропиках, но, однако ж, так, что в байковом пальто сносно
ходить по палубе. Мы шли все в виду берега. В полдень оставалось миль десять до места; все вышли, и я тоже, наверх смотреть, как будем входить в какую-то бухту, наше временное пристанище. Главное только усмотреть вход, а в бухте ошибиться нельзя: промеры показаны.
Неточные совпадения
Я, как матрос, рожденный и выросший на
палубе разбойничьего брига: его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он
ходит себе целый день
по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль: не мелькнет ли там на бледной черте, отделяющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани…
На днях капитан
ходит взад и вперед
по палубе в одном сюртуке, а у самого от холода нижняя челюсть тоже
ходит взад и вперед.
Что там наверху?» — «Господи! как тепло, хорошо ходить-то
по палубе: мы все сапоги сняли», — отвечал он с своим равнодушием, не спрашивая ни себя, ни меня и никого другого об этом внезапном тепле в январе, не делая никаких сближений, не задавая себе задач…
Смотрел я на всю эту суматоху и дивился: «Вот привычные люди, у которых никаких «страшных» минут не бывает, а теперь как будто боятся! На мели: велика важность! Постоим, да и
сойдем, как задует ветер посвежее, заколеблется море!» — думал я, твердо шагая
по твердой
палубе. Неопытный слепец!
Бегали матросы, хватая людей за шиворот, колотили их
по головам, бросали на
палубу. Тяжело
ходил Смурый, в пальто, надетом на ночное белье, и гулким голосом уговаривал всех...
Он
прошел прочь от меня, ступая
по палубе черными пятками, твердыми, точно копыта, но снова остановился, почесывая бок.
На
палубе раздавались шаги, как когда
ходят по крыше над головой.
Однажды пред ним разыгралась такая сцена: матросы носили дрова, и один из них, молодой, кудрявый и веселый Ефим,
проходя с носилками
по палубе парохода, громко и сердито говорил...
«Убившая» барка своим разбитым боком глубже и глубже садилась в воду, чугун с грохотом сыпался в воду, поворачивая барку на ребро.
Палубы и конь были сорваны и плыли отдельно
по реке. Две человеческие фигуры, обезумев от страха, цеплялись
по целому борту. Чтобы
пройти мимо убитой барки, которая загораживала нам дорогу, нужно было употребить все наличные силы. Наступила торжественная минута.
Пашкина барка
прошла дальше нашей от Молокова и попала на майданы. Видно, как бегает
по палубе водолив со своей наметкой. Поносные судорожно загребают воду, но струя отбрасывает барку каждый раз, когда она хочет перевалить через рубец в суводь.
Уже давно просвистали подвахтенных вниз, и все офицеры, за исключением вахтенного лейтенанта, старшего штурмана и вахтенного гардемарина, спустились вниз, а Володя, переживая тяжелые впечатления недавней разлуки,
ходил взад и вперед
по палубе в грустном настроении, полном какой-то неопределенно-жгучей и в то же время ласкающей тоски.
Ходим мы с Дженкинсом
по палубе и оба молчим.
Володя заходил
по баку, стараясь, как боцман Федотов, спокойно и просто
ходить во время качки
по палубе, но эта ходьба, заставляя напрягать ноги, скоро его утомила, и он снова подошел к пушке, около которой стоял Бастрюков.
Володя ушел от капитана, почти влюбленный в него, — эту влюбленность он сохранил потом навсегда — и пошел разыскивать старшего офицера. Но найти его было не так-то легко. Долго
ходил он
по корвету, пока, наконец, не увидал на кубрике [Кубрик — матросское помещение в
палубе, передней части судна.] маленького, широкоплечего и плотного брюнета с несоразмерно большим туловищем на маленьких ногах, напоминавшего Володе фигурку Черномора в «Руслане», с заросшим волосами лицом и длинными усами.
— Упали! Упали! — раздались голоса на
палубе, но никто ни с места. Не зная, кто упал, Никифор Захарыч, мигом сбросив с себя верхнюю одежду, бросился в Волгу. Недаром его смолоду окунем звали за то, что ему быть на воде все одно, что
по земле
ходить, и за то, что много людей он спас своим уменьем плавать.
Резко и бойко одна за другой вверх
по Волге выбегали баржи меркуловские. Целу путину ветер попутный им дул, и на мелях, на перекатах воды стояло вдоволь. Рабочие на баржах были веселы, лоцманá радовались высокой воде, водоливы вёдру, все ровному ветру без порывов, без перемежек. «Святой воздух» широко́ расстилал «апостольские скатерти», и баржи летели, ровно птицы, а бурлаки либо спали, либо ели, либо тешились меж собою. Один хозяин не весел
по палубе похаживал — тюлень у него с ума не
сходил.
Поговорив немного с вятским старожилом, я пошел к берегу. Пароход, казалось, был насыщен электричеством. Ослепительные лучи его вырывались из всех дверей, люков и иллюминаторов и отражались в черной воде.
По сходням взад и вперед
ходили корейцы, носильщики дров. Я отправился было к себе в каюту с намерением уснуть, но сильный шум на
палубе принудил меня одеться и снова выйти наверх.
Они
проходили по узкому месту
палубы, между рубкой и левым кожухом. Колеса шлепали все реже, и с носа раздавалось без перерыва выкрикивание футов.
Вот и теперь,
ходя по верхней
палубе, он и возбужден, и подавлен.